«ЧИЖИК ТЫ НАШ…»
ВАСИЛИЙ БЕЛЫЙ
«ЧИЖИК ТЫ НАШ…»
К 75-летию освобождения Кубани от немецко-фашистских захватчиков
ГЕРОИЧЕСКАЯ ДРАМА В ТРЕХ ДЕЙСТВИЯХ С ЧТЕЦОМ
Действующие лица:
Чтец
Партизан Николаевич
Чижик
Командир взвода
Хозяин бинокля
Перевязанный
Посыльный
Старик-разведчик
Партизан-сапожник
«Профессор»
Взрывники Вася и Надя
Командир Батя
Павлик - связной
Маруся
Клава
Соня
Варвара
Партизаны, дети
ДЕЙСТВИЕ ПЕРВОЕ
Минуту сцена пуста. Слышны дальние голоса. Затем в воздухе повисает протяжная песня.
ЧТЕЦ (выходя на авансцену): Полого спускаясь с невысокого, неярко выраженного плоскогорья - горы Кавказа там, на юге, вдалеке – привольно раскинулась, растянувшись по обе стороны речушки Ахтырь, кубанская станица Ахтырская, окруженная со всех сторон полями.
По утрам над речкой поднимался туман, в нем неясно слышались голоса – это люди собирались у бригад, чтобы выйти в поле. Скоро туман поднимался, то ли по погоде, то ли от женских голосов, что заводили песню по дороге на работу.
Песни звучали над станицей и ввечеру, когда люди, наработавшись, шли домой. Вечерами песни почему-то всегда были протяжными, задушевными. И была в станице школа, в зеленом наряде, голосистая и звонкая…
И вдруг, как гром среди ясного неба, на станицу пала весть: война… Уже на следующий день мужики стали уходить на фронт, среди них – и колхозники, и учителя, и ученики. А остальные стали помогать пока еще далекому фронту, в школе были организованы кружки по вязке носков и варежек, по сбору вещей для посылки солдатам.
Так прошло чуть больше года…. На фронте было трудно, пошли похоронки, стали появляться раненые… Враг «пер» настойчиво и быстро, пока в августе 1942 года не дошел до Ахтырской… Станица притихла, по улицам пошли полицаи, зазвучала немецкая и румынская речь…
И пока кто-то гладил рушник и пек каравай, чтобы вручить его захватчикам – такое тоже было! – основные силы ахтырчан ушли в партизаны. Так было испокон веков в России, и Кубань, Ахтырская – не исключение! Ушли, вооружившись, за неимением другого, привычным оружием: топорами, вилами, а то и просто рогатиной. Ушли вверх по речке, к недальним горам: они и спрячут, и пропасть не дадут… Вместе со взрослыми ушли и подростки, почти дети…
Занавес открывает сцену. На ней - опушка леса. Посреди пенек и поваленное бревно. Видна часть старого сарая, слышны голоса. Время от времени пробежит кто из детей, пройдет взрослый.
ЧИЖИК (входя): Ну, что, не слышно от ребят чего?
ПАРТИЗАН НИКОЛАЕВИЧ (сидит на бревне): Нет, пока ничего…
ЧИЖИК: Ну, как же так! Ведь уже все сроки прошли… Взрывы были слышны еще когда, пожары уже давно погасли, а хлопцев - нет. И Лены – тоже! Не могут они пропасть, не могут!..
ПАРТИЗАН: Так-то оно так. Вернее, так хотелось бы думать. Ить это война, это вам не варежки вязать.
ЧИЖИК: Но ведь взрывы-то были! Вы же слышали все… Где же они? Лена ведь не такая, чтобы растеряться, оплошать. Она девка – огонь! Помните, как она организовала помощь фронту. Все благодаря ей! И откуда она так сразу узнала, что делать? Ведь это же было здорово, словно ей кто позвонил или нашептал: надо, мол, Лена. Я, между прочим, и в горы ушла потому, что очень хочу быть похожей на нее!.. Нет, правда! А что, скажете, нет? Вот она уж и в боевое задание пошла, парней повела, командует ими, задание выполнила. У меня до сих пор грохот стоит в ушах. А мы ведь от промысла ой как далеко! Представляю, как там бабахнуло. Интересно, а вдруг кто из них ранен? Вы так не думаете?
ПАРТИЗАН: Слушал я тебя внимательно. Хорошо говоришь, по-нашему. Верно все: Медведюк – молодец. Это ты права, слов нет. А насчет ранения, я думаю, что нет, бог миловал. Скоро подойдут…
КОМАНДИР ВЗВОДА: (входит, слыша последние слова Партизана). Верно, разговор ведете, Никлоаевич. Из «секрета» передали, что Медведюк с ребятами вошли в зону действий отряда. Скоро тут будут.
На сцену выходит несколько партизан. Они все нетерпеливо всматриваются вдаль.
У одного – бинокль.
ХОЗЯИН БИНОКЛЯ: Вон они! Уже речку перешли, идут… Ничего идут, бодро! Сразу видно – все живы и здоровы!
ЧИЖИК: Товарищ, а, товарищ… А дай мне хоть одним глазом взглянуть. Ну, дай, а? Они ведь герои…
ХОЗЯИН БИНОКЛЯ: А что ж, это правильно. И то, что они герои, и то, что ты хочешь их увидеть…
Чижик смотрит, потом передает бинокль одному, другому, третьему… Смотрят до тех пор, пока Медведюк и трое парней не взошли на сцену. Все окружают их. Пришедшие в ватниках, с оружием; у всех на поясах ножи, гранаты, за спиной – пустые мешки. У одного голова перевязана.
ЧИЖИК: (подбегая). Ой, ребята, как мы тут все извелись из-за вас. Так же нельзя! Взрывы слышали, пожары видели, ждем-ждем, а вас все нет и нет! Ой! (она кидается то к девушке Лене, то к бойцу с перевязанной головой). Лена, ну какие же вы молодцы! Прямо и сказать нечего!!.. А у тебя это что? Череп цел? Нам в школе говорили: череп беречь надо. Там же мозг! А кость такая тонкая!..
ПЕРЕВЯЗАННЫЙ: Не боись, Чижик! Череп у меня цел. Это я за ветку гледа зацепился, поцарапала. Ну, кровь пошла… Я говорил, да грець с ней, головой, а Лена настояла: перевязать!
ЧИЖИК: Ну, а как там было, рассказывай!
ПАРТИЗАНЫ (хором и врозь) Да, расскажи, расскажи, как что там было. Право имеешь: ты пострадал. Давай, не тяни!..
ПЕРЕВЯЗАННЫЙ: (он усаживается на пенек, его окружают. Видно, что он умеет рассказывать, и ему нравится это делать). Ну, понимаете!.. Подползли мы к емкостям, в темноте ни черта не видать, но мы их чувствуем. И – чуем – нефть-то пахнет, ого как! Полежали малость, отдохнули, глаза привыкли, огляделись… Видим, часовые в стороне ходят, ближе к емкостям, почти рядом. Еще шагов десять, и вот они, рукой можно потрогать. Думаю, как же нам быть, ведь они, немцы, вот они… Лежим. Думаем. Наконец, Лена меня рукой за ногу. Говорит: светать вот-вот начнет. Времени в обрез… (он замолк, закурил)
КТО-ТО ИЗ СЛУШАЮЩИХ: Ну-ну, давай дальше.
ПЕРЕВЯЗАННЫЙ: Да погоди ты, дай покурю. Соскучился по куреву. К нему сразу протянулось несколько кисетов. Голоса: Бери мой!.. А вот мой первачок... Моего не хочешь: так продерет – не удержишься!..
ПЕРЕВЯЗАННЫЙ: Спасибо, братва! (затягивается глубоко, несколько раз подряд). Ну, вот, посоветовались мы, значит, ждать нечего. Развязали мешки, достали бутылки, гранаты… И – разом, на счет три – как махнем! Все, считай, в одно место. Я гранату кидал. Потом, правда, еще и бутыль… Взрыв и пожар, жидкость-то сразу полилась по стене емкости, начались, я думаю, одновременно… Ну, мы, дай бог ноги, ходу. Где ползком, а где и перебежками, таясь, конечно… А хотелось бы, если честно, уйти гордо, не пригибаясь, не говоря уж чтоб ползти… Ушли! Сзади была стрельба, видно, часовые не погибли, если что, то не все, - стреляли, конечно, в нас… Пронесло!.. Вот так, если вкратце.
ЧИЖИК: Завидую я вам, ребята, вы вот подвиг уже совершили: склад взорвали. Немцы, дураки, думали: сейчас нефть в танки зальем – и вперед! Ага! А вы им «ага», и нефти нет! (всех это веселит, смеются). Скоро вам всем медали дадут, я слышала! А я…
ПОСЫЛЬНЫЙ: Бойцы Медведюк и ее команда! Командир вызывает вас на доклад. Говорит, я должен знать, а они там базар устроили!..
МЕДВЕДЮК: и парни, подтянувшись, уходят. Слышно, как Медведюк пожурила перевязанного: «Опять ты разговорился! Из-за тебя замечание!»
Все расходятся. На сцене остаются только Чижик и Николаевич.
ЧИЖИК: Бойцам медали дадут, а я…
ПАРТИЗАН: Чижик, не убивайся так. Как говорил один мой знакомый еще в гражданскую войну, на твой век подвигов хватит. И медалей.
ЧИЖИК: Да, тебе хорошо говорить, Николаевич, ты гражданскую прошел, на тачанке, я слыхала, воевал, ранен был… А я… Эх, не так я себе партизанство представляла!.. Скажи, Николаевич, ну разве не обидно? Я могу перевязать раненого – я училась, могу ухаживать за ними –до оккупации ведь ухаживала, ты же сам видел, могу, наконец, стрелять – умела еще до войны… А сейчас уже и не уверена: могу ли – ведь ни разу не стреляла, - патронов, говорят, мало… Ну, какая я партизанка? «Чижик» – принеси воды, «Чижик» – распорядись нарубить дров, «Чижик», позвони в рельс, - обед!.. Не такой я жизнь партизанскую видела, во снах… В Ахтырской… Ты знаешь, Николаевич, она мне и сейчас снится. Сегодня, вот… Вроде иду я вдоль берега, а мне навстречу ребята наши… Те, что на фронт ушли… Может, их уже и в живых нет… Мама… Слышу, зовет…
На сцену выходит Старик. Он в бороде, она лохмата, сбита на сторону, треух на глаза спущен, передняя часть оторвана, на ногах рваные сапоги, старое пальто подпоясано платком, через плечо – котомка. Он кланяется, приседает на пенек.
СТАРИК: Ох, ноги мои, ноги… Устали, кости ноют, спина болит, не отпускает…
ПАРТИЗАН: О, Никодим, никак? С дороги, не иначе… Как там наша сторонка?.
ЧИЖИК: (подскакивает к нему). Да-да, как там? А то мы вот только о ней говорили, вспоминали… Как она? А я все сижу, жду чего-то, вот информбюро читать буду…
СТАРИК: Там все тихо пока. А «бюро» твое я с удовольствием тоже послушаю. Знаешь, Чижик, как бы твое выступление пригодилось бы там… Немцы вроде и не лютуют, но ужас стоит. По улицам ходют, такие, брат, хозяева; всю станицу проводами опутали. Провода туда, провода сюда. Да по многу, прямо пучками лежат на земле, виснут на заборах, на ветках деревьев… А нынче шмон был, шум великий… Говорят, вроде поймали кого – провода будто бы резал, связь, значит, портил… Орут, хватают, стреляют сразу… А станица наполовину пустая, людей выселили, нас, видать, боятся. Твоих, Чижик, никого не видал, да это и к лучшему… Что расстраивать, расстраиваться…
ЧИЖИК. И не скажи, Никодим! А по мне, так ты Ахтырку повидал, словно воды свежей испил… И нас вот с Николаевичем угостил… А я, знаешь, все при кухне… Да вот еще читаю… Тоже мне подвиг…
ПАРТИЗАН: Ну, ты особо не горячись. Как говорил мой друг, подвигов на твой век хватит. Это раз. А, во-вторых, ну посмотри ты на себя: метр с шапкой не будет. Ну, куда тебе на задание? Ты вот о ребятах. Так они взрывчатки пуда два перли. На себе, между прочим. Ты, конечно, девка-боец, отваги да дерзости тебе не занимать, это верно, но уж мала ты до невозможности! Когда я смотрю, ты извини меня, конечно, но я думаю: ну как тебя взяли в отряд? Не иначе, как по недосмотру. Дите ты еще у нас, Чижик ты наш…
ЧИЖИК: Хорошо тебе шутить, Николаевич, а мне как быть?!
ПОСЫЛЬНЫЙ: (появляясь). О! Чижик, а я тебя ищу, с ног сбился. Вот! (протягивает ей несколько листов бумаги) Свежее сообщение информбюро. Приказано прочесть громко и понятно! Понятно?
ЧИЖИК: Понятно (она берет под козырек). Видал, Николаевич? Я уже горжусь. Задание получила! Ну, это же надо! Я, Дараганова, партизанам сообщение читаю. Сами не могут прочесть, что ли?
ПАРТИЗАН: Не фыркай, Чижик!.. Это – тоже задание. Причем, скажу тебе, важное!.. Вот ты говоришь, сами читайте… Чижик, ты никак забыла, что у нас многие читают, букая, куда им самим разобраться… А слышала, что Никодим говорил? Так что ты у нас политработник. Да, я так думаю, тебе и самой интересно, как там у нас, на фронте, дела идут… Разве я не прав? Никодим -то не все нам говорит, все – только командиру… Будь проклята она, эта война, запомни это, Чижик ты наш… Что-то разворошил Никодим мои думы, разворошил… Вот хлопцы с Леной, как ты сказала, подвиг совершили, медали им дадут… А ведь могли, причем запросто, и не вернуться… Война, она…
На сцену собираются партизаны. Их человек 10-13. Чижик выходит на середину, поворачивается, чтобы лучше было видно…
ЧИЖИК: Партизаны! Слушай сообщение информбюро…
ДЕЙСТВИЕ ВТОРОЕ
ЧТЕЦ: Наступила зима 1942-43 годов. Вьюжит снежный ветер, шумят вековые деревья в лесу… Кубань под пятой захватчиков. В станицах тихо течет неспокойная жизнь. Пройдет немного времени и с гор, ломая сопротивление немцев и румын, на кубанский простор рванутся наши войска. Уже близок день освобождения Краснодара. Но пока еще тихо, только партизанские отряды тревожат врага; там взорвется мост, там разгромили штаб, там уничтожили живую силу и технику. Горит земля под ногами захватчиков.
Давно уже немцы «успокоились», прекратили свое наступление в горы, к Черному морю – их остановили. Давно уже живут в напряженном режиме партизанские отряды Абинского района и других территорий, ушедшие в отроги и ущелья гор.
Занавес открывает сцену. Она напоминает сцену певого действия, но несколько иная. Этопартизанское поселение под Планческой. Здесь работает партизанский «вуз» – опытные мастера готовят взрывников. Здесь же готовят и одежду, обувь для партизан. Сцена представляет, как и в первом действии, почти похожую картину: пенек, пара бревен, говор за сценой, проходят сюда-туда люди, трещит недалекий костер, стелется низко дым. На одно из бревен опускается партизан.
ПАРТИЗАН – САПОЖНИК: Покурить хочется на воздухе, с дымком. А то все в сапожной да в сапожной, от запаха кожи да ниток очуманеть можно.
(Закуривает. Некоторое время он один. На сцену входит партизанка. Это Чижик).
ЧИЖИК: (подходя к партизану). Разрешите обратиться. Я из Ахтырской «Бури», партизан Дараганова. Вот мои документы, меня по цепи доставили. У меня к вам поручение, по хозяйственной части (подает бумаги).
ПАРТИЗАН-САПОЖНИК: (просматривает бумаги) Так-так, понятно. Эта беда у всех нас: обувь расползлась, прохудилась… У вас вон тоже ботиночки ваши каши, извиняюсь, просят. Да и мои тоже (прячет обувь под себя) дохаживают, даром что сам сапожник. Бумаги-то верные, нужные, а как вас звать-то, величать?
ЧИЖИК: Партизанка Дараганова. Боец третьего взвода!.
ПАРТИЗАН-САПОЖНИК: Да ты не кричи, я не глухой. Хоть и стучу с утра до вечера молотком. Говоришь, Дараганова? А покороче можно? Ведь тебя, дочка, как-то же зовут, ласково так, наверное?
ЧИЖИК: Зовут, а только есть ли ласка в этом, я не знаю. Чижиком зовут, наверное, за то, что маленькая… Вот…У меня только вот коса…
ПАРТИЗАН: Да, коса у тебя знатная. Где же ты ее моешь-то? Ведь это же такое богатство, неспокойное. Особенно когда ты в лесу, в землянке…
ЧИЖИК: А я при кухне, мне проще. И воды нагреть, и сполоснуть волосы.
ПАРТИЗАН: Ну, а как воюете, «Буря»? Поди, штормит у вас там?
ЧИЖИК: Да по- всякому бывает. Бывает, и штормит, бывает, и тихо. У вас, я знаю, тоже по- разному. Мы слыхали, когда поезда грохнулись-то, поздравили вас. Ну, у нас тоже было шумно, когда мы промысел бабахнули…
ПАРТИЗАН: Слыхали, слыхали, а как же! А ты-то откуда такая знающая, говоришь, при кухне?
ЧИЖИК: А я в своем взводе информбюро читаю партизанам, газетку, у нас такая, «Партизанская правда», есть. В ней о многом пишут. И от бюро, и партизаны сами… То машину на мину наведут, то еще чего. Недавно вот про гибель двоих партизан читала. Я их знала, они мои, считай, ровесники, особенно Виктор Богданов… Он из Абинской, сосед наш… Так жалко и обидно…
ПАРТИЗАН: Жалко, это понятно. А чего с обидой-то, на кого обиделась ты, Чижик?
ЧИЖИК: На кого, на кого?! На командиров, понятно… Уже Новый год вот-вот будет, а я все при кухне… Я же партизанка! Я и в разведку могу, и стрелять могу, а меня – информбюро читать заставляют… Чуть что, сразу: Чижик, прочти, Чижик, прочти… А время-то идет… Мы вот когда про ваших ребят, Игнатовых братьев, узнали, искренно погоревали и порадовались за них, что Родина помнит, а как же! Врагов ведь бить надо, всем и каждому! Наши вот тоже, орден Красной звезды заслужили, Богданов – тоже. Люди о жизни не думают, врага бьют, кто как Медведюк, с сохранением бойцов, кто, как другие, гибнут, не без того… Жизнь кладут для Победы, а тут…
ПАРТИЗАН: Не горюй, Чижик, будет и тебе подвиг, я вот тебе невидимые заплатки на ботиночки поставлю, и крепко будет, и незаметно. Танцевать можно будет, от парней не отобьешься потом. А там, глядишь, тебя командир и в разведку пошлет, не без того…
А как, кстати, тебя такую малую без провожатого да в такую даль?.. Или дорогу знаешь, или знакомого?..
ЧИЖИК: А тут, в вашем учебном центре, моя подруга лучшая учится, на взрывника!.. Надя Колоскова, не слыхали про такую? Мне, между прочим, приказали с ней встретиться…
ПАРТИЗАН: Надя Колоскова? Как же, определенно знаю. Я ей тоже заплаты ставил на ботинки. Все обносились, все… Зима, слякоть, холода…
ЧИЖИК: Я бы тоже, как Надя, хотела, хотела бы стать подрывником!.. Как ваши братья Игнатовы…
ПАРТИЗАН: Ой, Чижик, не рвись, чесн… слово…
На сцену выходит, закуривая, местный «профессор» взрывного дела Николай Кириченко.
ПРОФЕССОР: Куришь, Николай?
ПАРТИЗАН: Курю. ТЫ тоже, я вижу, сделал перекур?
ПРОФЕССОР: Да, замаялся я, понимаешь… Все динамит да динамит…С ним ведь не покуришь… А ты, я вижу, не один? Откуда такую красавицу принесло? Как звать, молодичка?
ЧИЖИК: (покраснев, его еще молодичкой никто не называл). Из отряда «Буря», партизан Дараганова - (вытянувшись, доложила Чижик). По хозяйственным делам к товарищу Слащеву!
ПРОФЕССОР: Ишь ты, по делам…
ПАРТИЗАН: Правда, только ты не очень кричи, Чижик. А то, чай, немцы услышат. Они ведь тут совсем рядом!.. Она, Николай, Надю-подрывницу пришла проведать…
ПРОФЕССОР: Ишь, ты… Как ее, говоришь? Чижик? Хорошее имя. Главное, все сразу ясно… Значит, Надю хочешь повидать? Это добре. А поучиться не против? Прямо вот тут сейчас?..
ЧИЖИК: Мне?! (она словно задохнулась от волнения). А можно? Да я … я…
ПРОФЕССОР: Тише-тише, не пугай немцев! (он воткнул палку в землю и стал прилаживать к ней сбоку пакет). Начинаем. Это (он показал на пакет) взрывчатка, взрывпакет, видишь – бикфордов шнур тянется?.. Его если подпалить – спичкой, цигаркой или там зажигалкой, - он прогорит быстренько и ахнет, так что и своих не соберешь… Так вот его-то, пакет, надо уметь так привязать, примотать к чему подойдет, чтобы навек, чтобы не отвязалось, не оторвалось, не упало, не дай бог… И чтобы, упаси бог, немец не увидал бы… А чтобы что?
ЧИЖИК: (она жадно ловит каждое слово). Чтобы взорвалось!.. Я правильно мыслю?
ПРОФЕССОР: Именно так (докуривая). Ты, я понимаю, не спешишь? Надя будет только ночью… Пойдем, Чижик, серьезно поучимся.
Профессор и Чижик уходят. Некоторое время сцена пуста. Потом с другой стороны на нее выходят пришедшие с задания, в полном походном снаряжении, мокрые, перемазанные глиной, Надя и ее товарищ по заданию Вася. А с другой стороны, от штаба подошел Батя, один из руководителей и отряда, и «вуза». «Диверсанты» вытянулись. Замер Батя, поднялся с бревна и начхоз отряда, все еще
продолжающий курить.
ВАСЯ: Товарищ командир, подрывники задание выполнили: мост взорван. Потерь нет.
БАТЯ: Молодцы, ребята. Можете теперь самостоятельно работать. В своих отрядах: «Буря», «Тихий». Надеюсь, не подведете. А что задержались?
Вася смутился. Вперед шагнула Надя.
НАДЯ: Разрешите? Когда мы уже закладывали мину, это делал Вася, подрывник Вася, рядом с нами в кустах, неожиданно, как из-под земли, появился парный патруль. Вася их не заметил, он был увлечен работой…
ВАСЯ: (теперь он шагнул вперед). Их заметила Надя, она в засаде была. Она неслышно подползла к немцам, одного оглушила ударом пистолета по голове, а другого не успела – пришлось убить ножом…
НАДЯ: Вот и провозились; пока немцев оттащили в овраг, пропустили удобное время для работы. Пришлось почти сутки лежать в кустах, на мокрой земле, под проливным дождем.
Подрывники сделали шаг назад.
БАТЯ: Молодцы, ребята! Молодцы! Отдыхайте…
Последние слова Нади, а, может быть, и первые, слышала Чижик, только ее до поры не было видно. Когда же Батя сказал «Отдыхайте», Чижик подбежала к Наде.
ЧИЖИК: Надя, ты герой! И ты, Вася, тоже герой! Вы оба – герои, правда! (она целует их обоих).
БАТЯ: Стоп, стоп!.. А это, извиняюсь ( командир сказал это по -домашнему, по-граждански), кто? Повисла пауза. Ее разрядил Профессор, он пришел разом с Чижиком.
ПРОФЕССОР. Это наша гостья, из «Бури». Будьте знакомы, кто не знает, Чижик… Гроза фашистов… Чижик рванулась, приходя в себя, решила доложиться по всей форме, но ее опередил Профессор.
ПРОФЕССОР: Тсс! Ни слова. Ты Чижик. Понимаешь, Чижик. Другого имени у тебя не было и нет. Чижик. Будущий подрывник, Батя, моя ученица! (видя, что Чижик засмущалась, Профессор добавил). Кое-что мы уже с ней научились, еще пару-тройку дней, и она, я уверен, будет моей лучшей ученицей. На все партизанское соединение. Слово даю!
БАТЯ: А что ж! Это великолепно, просто здорово! Надеюсь, Вася и Надя, вы против не будете?
НАДЯ: Что вы, товарищ Батя, конечно же!.. Это же наша Чижик из «Бури», она все сумеет…
ПРОФЕССОР: Вот это верно! Я уверен: она уже сейчас гроза фашистов, от Тамани до Грозного. Ей имя, я думаю, товарищи придумали. И она скажет свое слово, верьте мне…
НАДЯ: Ладно вам, Профессор, совсем засмущали нашего Чижика. А она у нас – настоящий молодец. Мы пойдем, товарищ Батя, я Чижику свою спальную покажу, мы поговорим.
Батя кивает рукой, Надя с Чижиком и Васей уходят.
ПАВЛИК: (пробиваясь вперед). Батя, я буду шефство нести над Чижиком, можно? А то их (он показывает на партизан) вон сколько, а она такая маленькая! (все смеются) Да ладно вам, что вы ржете!.. Кстати, Батя, там из Имеретинской связной прибыл…
БАТЯ: О, давай, послушаем, узнаем, как там и что?
СВЯЗНОЙ: У нас, Батя, неприятность… Немцы и полицаи заманили в ловушку Григория Конотопченко… Его жестоко пытали, а потом повесили на площади…
Общее движение на сцене. Почти рядом с Батей оказывается Чижик. Все невольно замерли по стойке «смирно!» Чижик вытянулась, д